Пропозициональный подход к определению смысла

В первой половине ХХ в. в логике и лингвистике произошел сдвиг в понимании аналитической единицы смысла: слово как таковое перестало считаться элементарной смысловой единицей, и весь интерес сместился к поиску новых аналитических смысловых единиц. Первый шаг был сделан неопозитивистами, усмотревшими в предложении основную логико-аналитическую единицу, а в пропозиции (суждении) — единицу смысла.

В языке пропозиция получает многообразные формы и выражает некий инвариант смысла, выявляющийся в переводе с одного языка на другой. Поворот к анализу предложений означал поворот логики к логическому синтаксису как средоточию логического исследования и к синтаксису как ведущей лингвистической дисциплине.

Пропозиция оказалась той единицей, которая позволяла свести сложные предложения к простым, фиксировать элементарность этих предложений, их автономность и целостность.

Б. Рассел говорил о пропозициях как объектах диспозициональных установок, Р. Карнап — о логическом синтаксисе языка, Куайн о пропозициях как о тождественном значении предложений. В пропозиции Куайн увидел ключевую категорию, которая позволит объяснить другие логические понятия.

Однако при интерпретации пропозиции как тождественности предложений были выявлены те же трудности, что и при анализе значения слов: интерпретации с помощью понятия синонимии значений и аналитичности неудовлетворительны.

Но все же переводимость предложений одного языка на другой означает, что существуют определенные смысловые инварианты, что при всей вариативности языковых выражений существует инвариант смысла, представленный в пропозиции.

Как говорил А. Черч, «смысл предложения можно описать как то, что бывает усвоено, когда понято предложение, или как то, что имеют общего два предложения в различных языках, если они правильно переводят друг друга. Как вообще в случае имен можно понимать смысл предложения и при этом не знать о его денотате (истинностном значении) ничего, кроме того, что он определяется этим смыслом. В частности, может случиться, что смысл предложения понят, но неизвестно, является ли истина денотатом этого предложения».

Суждение, которое имеет истинностное значение, Черч назвал концептом, имеющим не языковую, а логическую природу, поскольку для него это «постулированный абстрактный объект с определенными постулированными свойствами».

Мы имеем дело с логико-математическим, достаточно узким пониманием концепта как семантической единицы смысла. Лингвистика также обратилась к осмыслению пропозициональной структуры смысла.

Постепенно сложилась трактовка пропозиции как содержания сообщаемого, независимого и от диспозиций говорящего, и от модальности суждений, безразличного по отношению и к утверждению, и к отрицанию, и к предположению, и к сомнению.

Смысл оказывается функцией пропозиции, ее конструкции, присущей ей формы связи имени и предиката.

Организация слов в предложении имеет двоякую направленность: синтагматическую, в которой соседние слова связаны определенными смысловыми и синтаксическими отношениями, и парадигматическую, которая фиксирует объединение слов в памяти или в сознании говорящего с помощью ассоциаций, в силу общности их формы или содержания.

Синтагматические отношения внутри предложения представлены в трех аспектах — в семантической согласованности (слов, предикатов выбранным именам), в лексической сочетаемости и в синтаксическом управлении последовательностью и согласованностью слов в предложении.

Слова, имеющие различные лексико-семантические варианты, каждый из которых опирается на группу сем, или семему, входя в состав предложения, реализуют лишь одну сему. Смысл предложения не редуцируется к смыслу составляющих его слов. Это самостоятельное системное образование, репрезентирующее семантически новый смысл.

В середине ХХ в. пропозиционально-синтаксический подход сменился подходом, который отрицает значение не только отдельных слов, но и отдельных предложений, и акцент делается на прагматике языка, на его применении. Согласно Куайну, значением может обладать только вся система предложений языка, а не отдельное предложение как таковое.

Нельзя проверить на истинность отдельное предложение. Лишь система предложений в целом может быть проверена на истинность. Речь шла о теории как системе предложений, в которой одни предложения составляют ядро теории, другие — ее периферию.

«Мы не могли бы утверждать, соответственно, что любое отдельное предложение S является истинным… предложение S бессмысленно за пределами своей собственной теории… Мы можем говорить осмысленно о том или ином предложении как об истинном скорее тогда, когда мы обращаемся к средней части фактически принятой, пусть по крайней мере гипотетически, теории.

Такого рода трактовка пропозиций, лишающая их осмысленности и уводящая их в бесконечность целостной системы предложений, встретила возражения. Так, Д. Райнин подверг критике тезис Куайна и назвал его догмой логического прагматизма: «Если составные утверждения сами не имеют истинностного значения, то они не могут сделать никакого вклада в истинностное значение системы как целого…

Индивидуальное утверждение не просто могло быть осмысленным вне всей науки, но оно должно быть таким, если оно может функционировать в пределах научной системы». Кроме того, следует обратить внимание на то, что система предложений даже у Куайна основана на определенной концептуальной схеме и воплощает ее в своей целостности и в ее онтологии.

Поэтому каждая целостная система пропозиций обладает своей собственной онтологией. В этом существо принципа онтологической относительности Куайна. Среди множества концептуальных схем Куайн выделяет физикалистскую (точнее говоря, бихевиористскую) концептуальную схему, для него предпочтительную.

Развитие методов актуального членения предложения (в частности, различение формального членения и членения на тему и рему) привело к уяснению связей синтаксиса с контекстом и с сверхфразовыми единицами (прежде всего с речью и речевыми актами).

Лингвистика и логика перешла от анализа форм явленности смысла (в слове и в пропозиции) к изучению сверхфразовых единств и к актам смыслопорождения. Этот подход сразу же задал новую перспективу исследованиям языка и культуры.

Генеративная грамматика оказала большое влияние на когнитивные науки, на психолингвистику, на синтаксический анализ формальных структур предложения в процессе понимания, на изучение процесса усвоения синтаксических структур.

В синтаксических теориях были выявлены различные способы задания структур предложения (между подлежащим и сказуемым, между сказуемым и глаголом, между сказуемым и прямым дополнением и т. д.), формы трансформации одного уровня в другой, универсальные синтаксические ограничения на возможные сочетания составляющих предложений, на языковое варьирование в синтаксисе, различные виды связей между уровнями синтаксического представления высказывания и его значением.

Глаголы, играющие важную роль в синтаксических структурах, требуют восполнения соответствующими актантами (напр., объект и условия действия, носитель действия и др.). Семантика накладывается на синтаксис, и можно говорить о семантике синтаксиса, о семантических структурах синтаксиса (Е.В. Падучева, Н.Д. Арутюнова, ВТ. Гак и др.), о семантической репрезентации предложения. Существенно то, что была подчеркнута смысловая новизна предложения (высказывания) относительно составляющих его лексем.

Актуализация смысла в конкретном высказывании (предложении) предполагает, что из всего потенциального набора сем осуществляется лишь одна сема. Какое отношение имеет пропозициональный подход (синтаксический и семантический анализ предложения) к анализу культуры и к самоопределению культуры?

Пропозициональный подход выразился в формальном анализе структуры произведений, в том, что называется семиотическим анализом произведений литературы и вообще искусства. Если для Соссюра лингвистика была частью семиологии как учения о знаках, то ныне наоборот — семиотика является частью лингвистики, коль скоро любая семиологическая система связана с языком и «должна заняться изучением больших значащих единиц языка».