Драматический историзм культуры
В искусстве явно действует не схематизм восходящей лестницы с пройденными ступенями, но схематизм драматического произведения.
«Явление четвертое. Те же и… Софья…» С появлением нового персонажа (нового произведения искусства, нового автора, новой художественной эпохи) старые персонажи Гильгамеш, Софокл, Экклезиаст, Джотто, Сервантес, Ван Гог, Пикассо… не уходят со сцены, не снимаются и не исчезают в новом персонаже, в новом действующем лице.
Каждый новый персонаж выявляет, актуализирует, даже впервые формирует новые свойства и устремления в персонажах, ранее вышедших на сцену. Одно действующее лицо вызывает любовь, другое гнев, третье раздумье. Число действующих лиц постоянно изменяется, растет.
Такой схематизм художественной наследственности всегда сохраняет свои основные особенности, и схематизм этот коренным образом отличается от схематизма образования, развития цивилизации, человеческого рода, как бы их ни понимать.
Итак, в истории искусства:
- история сохраняет и воспроизводит здесь персонажность слагающихся феноменов;
- увеличение числа персонажей осуществляется вне процедуры снятия и восхождения, но в схематизме одновременности, взаиморазвития, уплотнения каждой художественной монады;
- одновременность до… и после… означает в искусстве особый тип целостности, системности искусства как полифонической драмы.
И еще один момент, не прямо вытекающий из представленной театральной схемы, но органично с ней связанный. Исходный образ предполагает еще одно действующее лицо, точнее, некое многоместное множество действующих лиц. Это зритель, слушатель художественного произведения.
В театральном действе соучастие этого действующего лица особенно наглядно, но его действенное присутствие не менее необходимо, насущно, органично для любого произведения любой формы искусства. Зритель действует вместе с автором с самого начала, поскольку предусмотрен, задуман самим замыслом произведения.
